Форум » Политические заключённые » Артем Лоскутов: «Готовлюсь к любому итогу» » Ответить
Артем Лоскутов: «Готовлюсь к любому итогу»
cccp: Артем Лоскутов: «Готовлюсь к любому итогу» Второй месяц продолжается борьба «Центра Э» против Артема Лоскутова, талантливого художника из Новосибирска. 27 дней он провел в заключении по милости борцов с экстремизмом в милицейских погонах. Кампания солидарности не прекращена. Суд еще не вынес окончательного решения по делу Лоскутова. Чтобы узнать подробности из первых уст, обозреватель Рабкор.Ру Василий Колташов побеседовал с самим художником. Артем, на какой стадии сейчас находится ваш судебный процесс? Что произошло? Что предстоит? 29 июня 2009 года состоялось сразу два заседания в Дзержинском суде. Одно – по выбору меры пресечения: 10 июня областной суд отменил мне арест и постановил заново рассмотреть вопрос с новым составом судей. Дознаватель Лебедева еще 12 июня взяла с меня подписку о невыезде и надлежащем поведении, так что суд был простой формальностью. Второе заседание – рассмотрение нашей жалобы о незаконности возбуждения уголовного дела. Там было достаточно процессуальных нарушений.После часа обоснования наших претензий суд перенес заседание на 2 июля – наши противники будут пытаться собрать документы, чтобы прикрыть эти нарушения. Кроме того, дознание уже второй раз пытается передать мое дело в прокуратуру: якобы там уже все ясно и можно направлять дальше в суд. Мы с адвокатом повторно подаем жалобу (в первый раз прокуратура постановила удовлетворить ее полностью в связи с грубыми нарушениями УПК), еще многие противоречия не разрешены. В жалобе 15 пунктов. Расскажите, пожалуйста, о том, как все началось. У нас в Новосибирске, помимо всяких разных акций, фестивалей и выставок, которые мы делаем, есть Монстрация – объяснять, что это, надеюсь уже не надо. Вот накануне последней Монстрации мы узнали, что центр города 1 мая будет перекрыт под «эстафету» – на деле, кстати, там было человек 50, не больше. И в связи с этой эстафетой мэрия не согласовывает шествие КПРФ, к которому обычно примыкала Монстрация. КПРФ уходит демонстрировать куда-то в пердь. Идти за ними и безвольно сдавать традиционный и самый крутой маршрут – стремно. Идти привычным маршрутом без согласования – чревато: все-таки там, кроме нас, никого. Мы сделали выставку «ПЛАН Монстрации», где предположили, как бы могла пройти Монстрация-2009. С заколдовыванием мэрии и так далее. На выставку приехала милиция, мы свалили по-тихому, Костю Скотникова, куратора галереи, увезли на беседу к начальнику РУВД. Ну и накануне звонили, интересовались, будем ли мы что-то делать. Я сказал: ну вот мэрия ж против, эстафеты какие-то делает, как же мы против них пойдем? Никак. Не будет, говорю, Монстрации. Может, кто и соберется куда по инерции, но мы никого никуда не зовем и так далее. Дело этим не кончилось. В архитектурную академию бумага пришла: мол, проследите, чтоб студенты ваши не участвовали в Монстрации. Всем подававшим раньше бумаги в мэрию о Монстрациях стали поступать звонки из «Центра Э» с вызовами на беседу. То есть складывалось ощущение, что обстановка нагнетается. И мы ждали чего-то такого, что произошло 1 мая в Питере. Написали на своем блоге текст «Почему не стоит ходить на Монстрацию» – про милицию и все эти докапывания. Потом для справедливости написали и «Почему стоит ходить на Монстрацию» – про то, что бояться, по большому счету, нечего. Затем начали звонить моим родственникам. В результате 1 мая я вместо Монстрации сидел в кабинете Сергея Миллера, начальника антиэкстремистского отдела в «Центре Э». Убеждал, что все у нас мирно, культурно, без беспорядков, что провокаторов сами выгоняем и мэрию жечь не собираемся. Договорились, что дальше будем все-таки согласовывать, чтоб все ровно было, без напрягов. Ну и разошлись. 15 мая он мне звонит с утра: «Приходи ко мне срочно на беседу». Я отказался: рабочий день, повестки нет, беседовать не о чем мне с ним. Он в ответ: «Пришлю машину за тобой, раз ты дерзкий такой». Окей. Ну пришлет, ну съезжу… Вечером по дороге домой меня хватают люди в штатском, надевают наручники, сажают в машину, везут куда-то во двор, стоим там, ждем. «Чего ждем, к Миллеру поедем?» Те созваниваются постоянно с кем-то, что-то уточняют. Про Монстрацию разговор завели, типа как мы бесим всех. Потом, спустя часа полтора, привезли понятых: давай досматриваться. Высыпали вещи из сумки в багажник себе, смотрю: там пакет с травой. Внезапно. Ну, дальше все примерно понятно: отвезли в отдел, потом в изолятор, потом – суд и СИЗО. Как вы относитесь к наркотикам? Это ведь теперь становится распространенным «доказательством» экстремизма? Наркотики должны быть легализованы, абсолютно все. Алкоголь, табак – в свободной продаже, в аптеках – куча наркотиков в свободной продаже, а со всем остальным – лицемерие какое-то. Это, в общем-то, право человека: делай с собой все что хочешь, хочешь – пальцы отрезай, хочешь – целиком убивайся. Вообще это тема отдельной дискуссии. И все же напомню, что наркологическая экспертиза не показала, что я употребляю что-то из интересующего их списка. Не подбросят наркотики – подбросят патроны. Ну, или литературу, как в прежние времена. Скоро еще можно будет деньги фальшивые подбрасывать. Вариантов действительно много, можно еще вспомнить и про «нелегальное» копирование информации… Какие ляпы обнаружились в обвинении? Известно, что их было немало. Это сложно даже назвать ляпами. Писали о преступной группе из пяти человек, которая якобы собирается в майские праздники учинять погромы офисов, притом что меня задержали уже в середине мая, и как-то никаких погромов никто не видел. Один человек из этой группы уже четыре года живет в Германии – даже проверить не удосужились террористов-то. Это «Центр Э» предоставил такой компромат. Еще, по их информации, я продавал наркотики в «новосибирском государственном институте», хотя у нас в городе такого нет и не было. К делу приобщены распечатки с нашего сайта, какие-то комментарии оттуда же, скриншоты наших фильмов, фотографии с Монстрации – как всё это связано с предъявленной мне статьей 228, неясно. Почему, на ваш взгляд, была применена такая жесткая мера, как содержание под стражей? Чего они хотели этим достичь? Это лучше их спросить, чего они хотели. По-моему, у них получилось то, чего они себе и представить не могли. Оказывали в ходе следствия давление на вас, родных, друзей, адвоката? На меня, можно сказать, нет. Дознаватель постоянно только упрашивала сознаться, что трава моя: дескать, мне тогда условку тут же дадут. «Центр Э», опять же, вызывал родителей свидетелей, показывал им наши фильмы – опять-таки неясно, с какой целью. Солидная вроде организация, а методы детсадовские. Общественность убеждена: наркотики были подброшены, и никакой суд не убедит ее в обратном. На ваш взгляд, зачем это вообще было сделано? По поводу наркотиков добавлю, что кроме наркологической экспертизы есть дактилоскопическая – на пакете нет моих отпечатков, и химическая – на смывах с рук и состриженных ногтях следов наркотика тоже нет. То есть пакет этот я в руках в принципе не держал. По поводу причин у меня нет однозначного мнения. Либо их действительно так пугает Монстрация и люди, которые на нее собираются, либо, что вероятнее, меня было достаточно просто выдать за «экстремиста» для закрытия отчетности: кого-то ведь им надо ловить, раз целый центр противодействия экстремизму открыли? Тогда почему статья 228, а не 282? Или им там все равно, по какой закрывать, лишь бы отчитаться? Не знаю. Чем же не понравилось твое творчество знатокам прекрасного в штатском? Знатоки прекрасного в своих познаниях об искусстве остановились в XIX веке. Или на конфетных фантиках. В общем, они почему-то Шишкина часто упоминали и Васнецова, пока ждали подвоза понятых с травой. Сто лет назад, в 1899–1907 годах, в России тоже был экономический кризис. И полиция тоже получала команду бороться с экстремистами. В империи Николая II свободомыслие, как известно, приравнивалось к преступлению. Полиция сама открывала антиправительственные типографии и сама же их победоносно закрывала. Наверх летели красивые отчеты, а вниз сыпались награды. Всякое инакомыслие старались преследовать решительней, чем обычно. Но репрессии только ускоряли рост недовольства, политизировали людей. Не повторяется ли история? Чем схожи методы охранки и практика нынешних борцов с экстремизмом? Я не знаю методов царской охранки, да и с методами работы борцов с экстремизмом знаком пока только поверхностно. Одно скажу. Приходила ко мне дознаватель Лебедева в СИЗО и говорила: «У меня есть знакомые нацисты, ну мы нормально с ними общаемся, вот они хотели на митинг в твою поддержку нападать. Очень повезло твоим, что там ОМОНа было два грузовика». А по факту как было? Когда вокруг митинга ходили кучками нацики, девчонки обратились к ментам: мол, не могли бы вы как-то у подозрительных молодых людей хоть документы проверить или еще чего – они нам тут на митинге совсем ни к чему. И получили ответ: пока драки не будет, делать милиция тоже ничего не будет. Вот метод. Не приведет ли такая практика «упреждения» неприятных для власти событий к смене настроений у аполитичной творческой молодежи? Да уже привела, я надеюсь. С чем, на ваш взгляд, связано такое рвение правоохранителей? Я не думаю, что это вообще можно объяснить хоть какой-то логикой. Активист АКМ, новосибирец Вадим Иванов уже отбывает наказание за найденные у него наркотики. В левой среде вряд ли найдется человек, который бы сомневался, что ему их подсунули. Может, честнее обвинять людей в том, за что их в действительности преследуют? Например, вас могли бы обвинить в гуманизме, антифашизме или защите иммигрантов. Разве ваши фильмы не посягают на такие «великорусские святыни», как ксенофобия и мракобесие? Посягают, но статей в кодексе пока нет таких. Повлияли ли события последних двух месяцев на ваши представления об общественном устройстве страны? Отразились ли они на других? Как ни странно, мое мнение об общественном устройстве страны сейчас лучше, чем было до 15 мая. Я не ожидал, что в обществе найдутся люди, готовые проявить солидарность, и что эта солидарность как-то сработает – хотя бы добьется того, чтобы я вышел из СИЗО. После всего этого вдруг начал верить в светлое будущее, раньше не верил. Не знаю, долго ли это продлится. На новосибирских художниках последние события в основном никак не отразились. Как были они оторваны от реальности, так и остаются – если судить по намечаемым выставкам. Может, я и не прав, хотелось бы ошибаться, но ощущение пока такое. А в целом по стране (и за ее пределами) было очень много ярких и интересных акций в мою поддержку и против «Центра Э», которые делали именно художники. И я понимаю, что эта ситуация их задела, не подавила, а заставила высказаться и высказаться красиво и содержательно. После распада СССР многие либеральные художники сожалели, что им стало некого критиковать. По их словам, интерес публики к творчеству упал. Вы не будете сожалеть, если в России что-то изменится, и людям вдруг перестанут подбрасывать наркотики, а потом предъявлять нелепые обвинения? Мне и до подбрасывания наркотиков хватало поля деятельности. Помимо критики всегда нужно говорить об идеалах. Мы о них старались говорить, я считаю: это самоорганизация, прежде всего, Свобода-равенство-пиратство, анархо-коммунизм. Что вам хотелось бы изменить в нашем обществе? Что вы знали точно до ареста и что понимаете сейчас? Очень многое изменить, конечно, хочется. Все это и перечислить сложно, не то что сделать. После ареста у меня добавилось веры в людей. Я думаю, с ней делать перемены будет попроще. Если что-то получится – вы узнаете первыми. У вас были шикарные дреды, теперь – короткая стрижка. Постричься было добровольным решением, своего рода капитуляцией или потребовали в СИЗО? Это было добровольное решение плюс имело место не вполне законное требование сотрудников СИЗО. Впрочем, спорить не хотелось: мне представился отличный повод сменить имидж, да и настроился я на длительное пребывание в СИЗО, а с дредами там как-то не очень удобно. Сколько дней вы провели в предварительном заключении? Как они прошли? Доходили ли до вас вести о разворачивающейся кампании за ваше освобождение? В общей сложности – 27 дней. На первый суд, когда мне избирали мерой пресечения арест (20 мая), пришло много людей, прессы, я понял, что к делу уже привлечено много внимания. И потом до меня доходила какая-то информация, адвокат приносил газеты, некоторые распечатки из интернета. Я, конечно, был удивлен, но когда вышел и увидел интернет-следы всей кампании, то ее реальные масштабы меня поразили. Очень благодарен всем, кто поддерживал, это ощущалось физически, мне серьезно было легче. Мое дело еще не закончено, не закончены дела и многих других, а чьи-то дела еще и не начаты. Важно, чтобы был хороший прецедент, когда акции солидарности несут за собой хороший результат. Чтобы в следующий раз это были не жесты отчаяния, а уверенная работа на победу. Чего вы ждете от завтрашнего дня? Хватит ли у суда мудрости встать на сторону справедливости? Конечно, жду, справедливости. Готовлюсь к любому итогу. Хочется верить в мудрость, больше-то ничего не остается. Без такой веры как жить?
Ответов - 0
полная версия страницы